История Маргариты В

В первый раз я выпила на вечеринке, когда училась в 10-м классе. Выпила сразу стакан коньяка, потому что жаль было оставлять – никто кроме меня не захотел его даже пробовать. В тот день домой меня практически донесли. Я помню по сей день эти ужасные утренние ощущения: ноги тряслись, голова раскалывалась, меня мутило и тошнило -ощущения, которые у нормального человека вызывают отвращение к источнику до конца дней. Но я, к сожалению, оказалась человеком ненормальным и впоследствии вспоминала об этих ощущениях лишь в состоянии абстиненции после длительного запоя.

Моё детство, при беглом взгляде, было безоблачным. Единственный ребёнок в семье. Меня воспитывали мама и бабушка. Бабушка следила, чтобы я не была голодной, чтобы не промочила ножки, опекала меня на каждом шагу и лет до 14 караулила на улице, пока я гуляла. Мама – женщина с суровым характером, властная, не терпящая возражений. Судя по всему, её совсем не интересовал мой внутренний мир – всё должно было быть так, как сказала она! Не давала она спуску и бабушке, которая в моих воспоминаниях осталась кроткой, постоянно утирающей слёзы передником. С самого детства я чувствовала себя ответственной за примирение. Утешая бабулю, я говорила: «Что же делать, у мамы тяжёлая судьба – без мужа ведь!» Видимо именно тогда сформировалась у меня такая черта, как двуличие – я искусно выходила «сухой» из любого конфликта, осуждая всех «за глаза» и выгораживая таким образом себя. Мне приходилось лгать, изворачиваться и выкручиваться, чтобы не попасть «под руку» матери, которая решала все воспитательные задачи единственным приёмом – бельевой верёвкой. Била она меня методично: укладывала на диван, заставляла снимать штаны, скручивала верёвку и давала себе волю, сопровождая действо фразой «ну что, ещё, ещё дать?» Всевозможные мольбы и стремления «объяснить ситуацию» вызывали новую вспышку материнского гнева. Страх материнского гнева – это первый страх, который прочно поселился во мне. Постепенно я стала бояться сказать лишнее и не там, принять решение куда-либо пойти (меня не пускали никуда), позже – говорить на аудиторию, общаться со сверстниками, выражать своё мнение и отстаивать свою точку зрения. Я чувствовала себя одинокой и безликой, не представляющей интереса для мальчиков, нежеланной подругой для девочек… Так начало формироваться и укреплялось всё сильнее и сильнее чувство неполноценности. Впоследствии всё это только усугублялось – любой напор в мою сторону заставлял меня вжимать плечи и приспосабливаться, глотая слёзы и колючий комок, который предательски возникал в области горла. Внутренне это «я» совершенно не вязалось с другим «я». Мне нравилось быть в гуще событий, я легко увлекалась идеями, имела острый аналитический ум и явные задатки лидера. Но проявлять себя в полной мере я не могла — не получалось. Меня «замечали» и «выдвигали»: на разных этапах своей жизни я становилась секретарем комсомольской организации, президентом КИДа, профоргом, руководителем подразделения и, наконец, заместителем руководителя учреждения, в котором работаю. Я никогда не умела найти баланс. Либо верила людям, а потом они меня предавали, либо опускалась до дружбы, что вредило основному делу. Не смотря на внешние качества, внутренне я до лидерства не дотягивала…

Мне нравились люди «со стержнем», меня тянуло к ним, и я хотела быть такой же. Поэтому я теряла своё лицо всякий раз, стараясь быть похожей на них: делать так же, говорить так же, одеваться также… Думаю, что я просто и не знала никогда, а какая я на самом деле.

Затем, опять же по указанию мамы, я поступила в институт. Каким-то образом мне удалось поселиться в общаге. Там, без контроля, я чувствовала себя более раскрепощённой. Вскоре меня выбрали комсоргом группы, затем президентом КИДа. Жизнь завертелась вокруг меня с такой быстротой, словно спали оковы. Тогда же поселился в моей жизни и алкоголь. Вечеринки были частыми, и почти всегда я была пьяна до беспамятства, тогда же появились и первые провалы в памяти. В то же время я стала ощущать себя достаточно привлекательной — флиртовала с парнями и даже нравилась им. Правда ответить взаимностью я им не могла, отчасти потому, что меня преследовала мысль, что мама узнает и взгреет. Но главным образом всё же из-за того, что большее удовлетворение мне приносила выпивка, а не секс. Но всё-таки я пила не каждый день, ответственно относилась к обучению, хотела быстрее закончить ВУЗ и приступить к работе.

Прибыв домой дипломированным специалистом, я вновь попала в «своё болото» — ежедневный отчёт «куда пошла» с допросом «с кем и где была», критика, что «не позвонила» и «почему не явилась вовремя», телевизор и бесцельные шатания по дому. Под вечер во мне просыпалась тяга: я хотела с кем-нибудь встретиться и где-нибудь «погулять». Но мама была на страже, по-прежнему куда-либо отлучиться без её ведома было проблемой, с одноклассниками за годы обучения в ВУЗе связи были потеряны. В течение недели тяга мало-помалу улеглась, я вошла в привычный ритм.

Затем началась работа со всеми её трудностями привыкания. А потом появилась цель – выйти замуж. Иногда я, правда, выпивала – с коллегами, с подружками, в поездах и самолётах, с претендентами в мужья и, наконец, с будущим мужем. Но выпивка не играла важной роли в моей жизни: выпивала я мало и крайне редко, в основном ради поднятия тонуса.

В течение нескольких последующих лет судьба дарила мне успех. Я вышла замуж, родился сын, я всецело была поглощена домом и воспитанием ребёнка. Случались выпивки, но я припоминаю не так уж много случаев, когда я напивалась «в хлам». В основном эти вливания носили эпизодический характер. В то время я любила называть себя выпивохой и уж точно я контролировала алкоголь. Алкоголь был моим помощником: по-прежнему нерешительная, употребив пару доз я становилась грамотным собеседником и душой компании, что позволяло мне взбираться на очередные ступени социальной лестницы.
Постепенно обстановка в доме стала накаляться. Мы переехали в другую квартиру, сделали ремонт. Мама стала проявлять свои командирские качества – теперь она стремилась управлять и моим мужем тоже. Дома стали происходить конфликты и скандалы, после которых мы с мужем стали выпивать, всё чаще и чаще напиваясь «в смерть». Мама, как мазохист, пользовалась этими ситуациями, чтобы держать меня на чувстве вины. После очередного возвращения «из гостей» она провоцировала мужа на конфликт, а потом неделями (да что там – годами!!!) смаковала сказанные им в пьяном запале слова. В то время у меня ещё не было запоев, наутро сильно болела голова, рвало, после чего становилось легче. В конце концов после обширных и долгих скандалов мы разъехались, разменяв квартиру.

Началась свобода! Практически ежедневные непрекращающиеся пьянки с разными друзьями –гостям и без них – время летело в беззаботной радости и без понимания цели. На работе время от времени возникали проблемы – я по-прежнему не могла решать вопросы, была не уверена в себе и зависима от чужого мнения. Мы искали причину моих неудач на работе и решили, что мне нужно учиться. Я вновь поступила в ВУЗ, на заочное отделение. Учёба давалась с трудом, и тогда я заметила, что немного алкоголя проясняет мой ум, появляются рассуждения. После вечернего «возлияния» я прекрасно держалась на экзамене, сдавая их на высоком уровне. Откуда что бралось, но я блистала! Свой диплом я вообще писала, прихлёбывая бакланы с пивом. Выпивка из тонизирующего напитка превратилась в стимулирующий. Впоследствии выпивка не раз помогала мне убираться в квартире, готовить обед, гладить.

Всё чаще и чаще мы с мужем стали ужинать с алкоголем. Его несло, не единожды он просил меня сбегать за бутылкой. Я не хотела идти, но шла. Шла, сначала боясь его обидеть, потом, чтобы купить и себе заначку. Поначалу я выпивала с ним, чтобы ему меньше досталось, а потом, чтобы был повод начать. Таким образом постепенно ученик перерос учителя. Муж с ужасом наблюдал, как легко я подсаживалась на стакан: я пила, когда он был на работе, а потом, чтобы унять колотун, создавала «ситуацию праздника» и пила уже вместе с ним…

Я стала понимать, что у меня проблема. Возможно даже алкоголизм. Мать давила на меня, заставляла лечиться. В конце концов я закодировалась, а через год произошёл срыв. Мы вновь поехали в медицинский центр. И вот там врач, как я это теперь понимаю, применил ко мне «некоторую разновидность психологии», сказав в итоге, что лечение бессмысленно, и мне придётся пройти весь курс снова и снова заплатить. Тогда меня это здорово проняло. У меня достало на этом этапе силы воли, чтобы прекратить пить.

Это были шесть лет трезвой жизни.

В эти годы со мной происходили всякие передряги. Ввиду того, что моё пьянство прекратилось, буквально чуть не приведя меня к увольнению, я решила отгородиться от всех и вся. Я ушла в свою скорлупку, прекратила посещать праздники на работе, общаться с родственниками и коллегами. Ну а друзья – те сами отвалились. Меня все и всё раздражало, я постоянно находилась в неудовлетворённом состоянии. Я с головой ушла в работу, преуспев в ней так хорошо, что меня повысили до руководящей должности. Почти каждый день я сливала дома всякие проблемы – меня кто-то обижал, не понимал, не принимал, осуждал и т.д, и т.д. Я хотела путешествовать – не могла решиться ехать одна. Так и проводила эти годы – постоянно на даче и дома в домашних делах. Все ночи у компьютера – всё совершенствовалась по работе. Как одержимая я ругалась с сотрудниками на работе, с учителями сына, с его тренером и воспитанниками, которые обижали моего мальчика. Мне мнились кругом враги и недоброжелатели. По-прежнему я не находила контакта со своей матерью, она не выпускала меня из-под контроля. Потом мама стала болеть разными операбельными болячками, всё крепче привязывая меня болезнью и сажая на чувство вины.

И вот наступил момент, когда трезвость рухнула.

В тот день на даче у нас были гости. Муж по обыкновению напился, гости разошлись. Я убирала посуду со стола, сливала недопитое гостями из стаканов в бутылку. Неожиданно мне пришла в голову мысль: «А что собственно произойдёт, если я чуть-чуть выпью?!» Я выпила, и ничего не случилось. Я выпила ещё. У меня возникла, а потом и укрепилась иллюзия, что теперь я –то знаю, как нужно пить, что «немного» можно. Я стала выпивать тайно. Вскоре тайное стало явным. Колбочка лопнула. Меня понесло.

На работе всё складывалось очень хорошо. У меня появилась власть. Я командовала направо и налево, пытаясь перестроить людей и изменить мир. В это же время внутри меня зрело тщеславное желание получить ещё больше власти, подняться ещё выше по служебной лестнице. Я начала пить чаще. Голову сносило от ощущения всесилия. Я чувствовала себя очень важным человеком – назначение окрылило меня. Я стала придумывать новые формы работы, доселе неизвестные никому, усиливать контроль за людьми, ища в них только недостатки. Я считала себя умнее всех, кичилась своими образованиями. Уверенность, что я – центр вселенной, крепло во мне день ото дня.
В один момент всё кончилось – люди написали на меня жалобу… На своём рабочем месте я осталась, но потеряла много полномочий. Моё самолюбие было уязвлено, люди мне стали ненавистны. Я оправдывала себя, жалела и гоняла эти мысли, лелея мечту о скором возмездии. Постепенно, сидя на само жалости, я стала пить много, а потом уже и часто. Всё чаще я стала приходить на работу с похмелья, стала посещать праздники, на которых уже не сдерживала себя. Напивалась всегда только я одна! Трезвая, я уверяла себя, что «это в последний раз», что я сильная, что могу не пить, что в конце концов всем пора смириться и не доставать меня нравоучениями – люблю выпить, ну и что? Я была уверена, что смогу остановиться, когда захочу. При этом я пила всё больше и больше, всё чаще и чаще. Часто я не могла дотерпеть до возвращения мужа с работы, перестала стесняться его, сына, друзей сына и напивалась «в стельку». Мне требовалось всё больше и больше алкоголя, появилась паническая жадность – я планировала пьянку, прятала бутылки по квартире. Алкоголь, как стимулятор, перестал действовать. Теперь, в процессе работы по дому, я, вздрагивая ото сна (точнее от забытья), обнаруживала, что день движется к закату, а ведро с тряпкой или пылесос стоит посреди комнаты и ничего не убрано! Алкоголь из стимулятора превратился в наваждение.

Я стала пить каждый день. Утром, чтобы унять дрожь во всём теле, в течение дня – для веселья, а к вечеру – пьянка по новой. Утром следующего дня – страшная абстиненция с головными болями, страхами, молитвами о спасении. Это был какой-то непрекращающийся бег по кругу. Я даже не знаю, как это начиналось… Поначалу у меня получалось делать перерывы, но после двух-трёх недель трезвости возникало желание выпить. Вечером я начинала пить, а потом никак не могла остановиться. Со временем недели воздержания превратились в дни, и вот я уже в редкие дни бывала трезвой… По утрам у меня тряслись руки, а мне ведь нужно идти на работу. Я начала звонить и, ссылаясь на какую-нибудь причину, отпрашиваться с работы. Едва получив разрешение остаться дома, я бежала за бутылкой.

Всё чаще, собираясь на работу, я стояла всё утро под контрастным душем, выпивала чайник чая, трясущимися руками красила глаза и шатающейся походкой выходила из подъезда дома. Земля уходила из-под ног, мне было страшно переходить дорогу.
Пришло время, когда мне уже ничто не помогало унять дрожь во всём теле. Самое парадоксальное то, что в этот день обязательно нужно было подписывать какие-то бумаги или что-то писать прилюдно! Я не владела ручкой – как только я брала её в руку, рука начинала предательски трястись, с такой силой, что её приходилось класть на стол. Ложку я тоже не могла держать – содержимо выплёскивалось. Первую рюмку я подносила ко рту исключительно при поддержке другой рукой.

Случалось, мне удавалось останавливаться. Я говорила дома, что приняла решение не пить. Муж соглашался, говорил, что верит в меня, в мою силу воли, что поддержит. В эти дни мы планировали наши дела, мечтали о будущем, верили, что теперь всё изменится. И, действительно, судьба давала мне возможность улучшить свою жизнь. Но как только появлялась возможность поехать на семинар, выступить с лекцией, наладить отношения с сыном, поднять авторитет среди коллег, происходил срыв, и я летела в пропасть.
Я стала задумываться над тем, что у меня проблема, понимать, что в моей жизни появился алкоголизм. Я стала искать помощь в интернете. К тому времени я не хотела идти кодироваться или куда-то ещё, т.к. всё это я уже перепробовала, и мне ничего не помогло. Я ходила к колдунье, ездила к Матроне, пробовала заговоры, ездила в Хурул… На мои мольбы отозвалась клиника Маршака, со мной связался психолог. Но лечение в клинике было непомерно дорогим для меня выходом из сложившейся ситуации. В отчаянии, хлопая по клавишам, я натолкнулась на книгу В. Мельникова «Алкоголизм». Прочитала и была шокирована. Из книги я узнала, что алкоголизм – неизлечимое хроническое заболевание с серьёзным прогнозом, что у алкоголика аллергия на алкоголь, что воля его ослаблена там, где речь идёт об алкоголе. Для меня было открытием, что это болезнь, и что обвинять человека за то, что он заболел, по крайней мере негуманно. Тронуло меня и то, что понятие «женский алкоголизм» выглядит так же нелепо, как «мужская язва». Автор говорил, что не пить легко, главное захотеть. У меня выросли крылья – я-то хотела!!!
Мне казалось, что я нашла ключ. Главное – хотеть не пить и разобраться в себе. Я начала вести дневник, встала на путь трезвости. Я была уверена, что отказалась от спиртного навсегда!!!

Приближался Новый год, а я всё страдала – как же я без шампанского?! Шампанское превратилось в маниакальный объект: я ходила по магазинам, рассматривая витрины с красивыми бутылками, запоминала цены… В конце концов я уговорила себя, что вот такая особенная – пью только в Новый гол. Накануне праздника накупила много разных бутылок, попрятала их по квартире – приготовилась одним словом. 31 декабря муж работал, и никто не мешал мне дегустировать мой погребок. В ту новогоднюю ночь я не слышала речи президента и боя курантов, находясь в полной отключке. В таком состоянии я прожила все праздничные дни.

Я вновь попыталась взять себя в руки, вновь как за спасательный круг взялась за книгу, завела дневник и… снова начала пить. Я стала пить и пить, то уменьшая, то увеличивая дозы. Мне казалось, что я делаю это незаметно для окружающих. Мне думалось: вот оно – я научилась себя контролировать, я оседлала алкоголь. Но алкоголь оказался сильнее – я стала пить чаще, больше и в одного!

Однажды я почувствовала страх. Панический страх того, что моё пьянство не кончится никогда и что я, скорее всего, умру. Я упала на колени. Я молила и просила, чтобы Бог избавил меня от этого непосильного страдания. «Боже, — кричала я, — если ты есть освободи меня от этих мучений. Освободи или забери – я больше так не могу!!!» Но наступил новый день, и всё повторилось вновь.

И вот мои выпивки не поддаются никакому объяснению – хочу и пью. Столько, сколько мне нужно. Я уж не думаю о контроле над собой, меня престал угнетать мой внешний вид. Я вообще уже не думаю ни о чём, кроме того, чтобы унять трясун. Я одинока, меня никто не понимает. А главное – мне никто не помогает! Не происходит чуда. Вновь и вновь ищу помощь. Но как бы я не искала помощь, я отдавала себе отчёт в том, что я уже никому и ничему не верю.

Моим родным всё же удалось уложить меня в больницу. Я согласилась лечиться анонимно за деньги. Мне помогли медикаментозно, мой бесконечный запой прекратился. Но как ни странно покоя я не чувствовала. Я думала со страхом, что будет, когда я выйду из больницы. По книгам я знала, что физическое влечение лечится, а психическое? Что делать дальше? Искать психолога? Как ему всё объяснить? Как найти такого, чтобы понял и помог? Где денег взять на него, даже если найду? Да и поможет ли, где гарантия? Такие мысли бродили в моей голове, когда в больничное отделение пришли члены содружества АА. Едва услышав о них, я влетела в соседнюю палату с одним единственным вопросом: «Можно мне к вам?» Так я ворвалась в программу анонимных алкоголиков. Меня толкнула туда безысходность, отчаяние и жгучее, непреодолимое желание не пить. Я готова была делать всё, только бы не пить. Теперь я не торговалась, я поняла, что мне даётся шанс. Я воспользовалась им и теперь ежедневно из года в год я говорю: «Господи, спасибо, что я –трезвая!»

Мне было достаточно сложно понять, что такое Высшая сила. Но мне сказали в АА, что это очень важно – определить, что для меня есть ВС, потому что только при духовном пробуждении возможно изменить своё отношение к жизни, что собственно и является дорогой к выздоровлению от алкоголизма. Мне объяснили, что я пью не потому что, а так как. Так как я не умею решать жизненные проблемы другим способом, я пью. Так как я считаю, что могу сама решать свои проблемы, я пью. Я пью, т.к. я не доверяю Богу, я оторвана от Него. А без веры я не выкарабкаюсь. Я задумалась.

Мне вдруг открылось, что какая-то сверхсила всегда была со мной – сколько в моих пьянках было ситуаций, из которых я не должна была бы выйти живой. Но я жива. А моё рождение? Ведь мама уже сдала все анализы на аборт, но в самый последний момент после встречи со своей знакомой она вдруг изменила своё решение, и я родилась. Бог всегда был со мной, просто раньше я этого не понимала.

Как-то в детстве я увидела свою бабушку – ровесницу XX века, стоящую на коленях в уголке кухни. Заметив меня, она сконфузилась, а я удивилась: «Ты что, бабуля, в Бога веришь?» Она ответила: «Не так, чтобы уж верю – под запретом же всё. Как-то так вышло, что в церковь дороги не знаю. Но я молюсь – за тебя, за дочку мою, за сыновей, чтобы войны не было. Бог ведь у меня — вот здесь (она показала на грудь), это вера такая. А без веры как же? Тяжело.» И она показала мне маленькую иконку Николая Чудотворца.

Я понимаю сейчас, что в ту ночь, когда я, упав на колени, искренне просила, не знаю Кого – без веры, без гарантии, Бог услышал меня. Я жива и счастлива только по Его милости. Я трезвая сегодня благодаря Богу и программе Анонимных Алкоголиков.

Маргарита В.🙂